Юлия Титова: Касательно судьбы жировой ткани, которая не прижилась в молочной железе, что происходит с ней дальше? То есть она не рассосалась, она просто не прижилась, ее в дальнейшем удаляют или каким-то определенным образом провоцируют ее на разжижение и удаление?
Антон Захаров: Есть благоприятный ход развития событий, когда организм сам справляется с этими тканями, постепенно они рассасываются либо замещаются частично соединительной тканью по типу внутреннего рубца. Тогда это не является большой проблемой.
Есть неблагоприятный исход событий, когда пересаженные нежизнеспособные трансплантаты либо вызывают воспалительную реакцию, либо объединяются в более крупные полости, так называемые олеомы. И уже вот этот жир, который, скажем так, не является живым, он не является уже на этот момент собственными тканями, он уже погибшая структура формирует…
Юлия Титова: А это, простите, ошибка врача будет или же это просто непредсказуемый результат индивидуального организма?
Антон Захаров: Это как может быть и непредсказуемым результатом при абсолютно правильной технике и правильном введении. Конечно, когда есть какое-то нарушение технологии, то риски этого значительно возрастают. Это может быть и следствием в том числе ошибочных действий.
Чаще всего это результат как раз попытки радикально увеличить пересаживаемый объем. Потому что тот, кто это делает, он пытается достичь более радикальных результатов, получить больший эффект, тем самым переходит границы возможных объемных пересадок рекомендованных и в результате получает на выходе только проблемы, которые могут реализоваться и как воспалительный процесс, либо просто как необходимость удаления этих тканей в связи с тем, что этот жир уже перешел в другую фазу и это вызывает некий эстетический дискомфорт. То есть тут грань очень тонка.
И я повторюсь, что, с моей точки зрения, воспринимать липофилинг молочной железы как замену имплантации и как возможность дать радикальный объем некорректно, мне кажется это неверным. Это в лучшем случае взаимодополняющие технологии, но ни в коем случае не взаимозаменяющие. Хотя такой тренд есть.
Юлия Титова: Ну такой, наверное, предсказуемый вопрос. Так как мы пересаживаем наш собственный жир, девушка сидит на строжайшей диете. После липофилинга при соблюдении диеты может ли жир этот взять и «схуднуть», так скажем, и все процедуры, все манипуляции, которые были проведены, сойдут на нет?
Антон Захаров: Ну тот жир, который подвергся липотрансферу, пересадке, он несколько не в полной мере, можно сказать, включен в метаболическую цепочку, вот как все остальные наши жировые ткани.
Конечно, так как в нем и степень васкуляризации, кровоснабжения, ниже явно, и он находится в зоне рубцовых тканей, что прогностически тоже ухудшает его взаимодействие с общей средой организма, то он, наверное, будет одним из последних участвовать в этих процессах. Я думаю, за это не стоит опасаться. Тут, скорее, вопрос локальных эстетических проблем более актуальный в этом случае.
В отношении того, у каждого ли человека есть, где взять жир, конечно, для деликатных перемещений, когда нужно там 30, 40, 50, 60, 70 миллилитров, у каждого человека можно найти, даже у очень худого, это не проблема.
Если же мы говорим о массивных каких-то перемещениях, когда нужно 200-300 миллилитров, еще и с каждой стороны, то, конечно, это зачастую не такая простая задача. Но, с другой стороны, наверное, это не нужно, потому что столько никогда не приживется.
Я хочу отметить, что в отношении липофилинга молочной железы есть достаточно серьезные проблемы, которые часто остаются за кадром и не освещаются. Введение, особенно массивное введение жировой ткани путем липотрансфера в молочную железу, к сожалению, делает неэффективными дальнейшие методы скринингового исследования на тему рака молочной железы. То есть маммография как метод исследования в дальнейшем у этих пациентов не является в полной мере эффективным, то есть уже только МРТ.
И это важно, потому что скрининг при раке молочной железы массовый – это один из основных методов ранней диагностики и профилактики. Пациентки, которым сделали эту процедуру, они уже не могут так обследоваться. Это очень важно и об этом часто не говорят.
Юлия Титова: А с имплантами ситуация стоит другая.
Антон Захаров: Да, с имплантами нет проблем никаких.
Юлия Титова: Тоже вопрос из разряда глупых, но любопытных. Существуют ли донорство жировой ткани в таких вопросах?
Антон Захаров: Конечно же нет. Потому что в принципе любые ткани от одного человека к другому можно переместить, основываясь на совместимости. Скажем так, это тесты, которые проводятся только при пересадке органов. Но даже небольшой кусочек жировой ткани он по совместимости должен быть аналогичным, как при пересадке почки. То есть это невозможно, от одного человека к другому жировую ткань спонтанно пересадить нельзя.
Юлия Титова: Очень жаль. Мне кажется, доноров нашлось бы очень много.
Антон Захаров: Я согласен, я думаю, это какая-то биржа была бы в таком случае. Кто-то бы сдавал, кто-то брал. Но, видите, все несколько сложнее. Между людьми ничего перемещать нельзя.
Юлия Титова: Ну опять в рамках обсуждения груди, в каком случае мы сто процентов выберем импланты и какие еще существуют противопоказания к липофилингу, когда стоит отказаться от липофилинга и выбрать все-таки имплант? Помимо, как мы уже обсудили, достижения нужного размера, когда липофилингом можно увеличить грудь только на один размер.
Антон Захаров: В лучшем случае.
Юлия Титова: В лучшем случае. И недостаток жировой ткани. Какие еще могут быть противопоказания?
Антон Захаров: Противопоказанием служит любая деформация молочной железы, требующая импланта как каркаса, допустим, тубулярная деформация. Либо если есть значимые элементы птоза молочной железы, опущения молочной железы, то липофилинг нам не позволит никак расправить эти ткани и придать им возвышенную или правильную позицию и форму, он даст только объем. Поэтому во всех остальных случаях это точно имплантация, нет никаких вариантов.
Опять же, в моей практике, если мы говорим о моих личных взглядах, то вообще это всегда имплантация, липофилинг – только для коррекции локальных эстетических дефектов. Потому что вот эти многоэтапные пересадки с попыткой надеяться на то, что что-то останется, они мне не очень близки в силу своего странного прогнозирования и большого количества осложнений гораздо больше, чем у имплантации.
Поэтому в моей практике это сочетание методик в случае необходимости коррекции мелких дефектов. Либо очень деликатная коррекция, когда действительно для имплантов нет такого дефицита объема. Но это редкость, таких пациентов очень мало.
Юлия Титова: А каковы риски того, что имплант не приживется груди?
Антон Захаров: Вы знаете, термин «не приживется» он очень спорный относительно имплантатов, потому что приживаемость силиконовых имплантатов крайне велика. Вопрос в том, будет ли взаимоотношение организма с имплантом достаточно комфортным для пациента. Вот, наверное, вот так можно его перефразировать. Истинные риски того, что будут какие-то сложности при имплантации, например, капсульная контрактура – это основная проблема, около 10%.